Общеизвестен пафос и многословие искусствоведов, когда они
говорят или пишут об искусстве, творчестве, художнике… Каждую
фразу или предложение сопровождает такое количество
прилагательных, что не остается места глаголам, которыми А.С.
Пушкин рекомендовал «жечь сердца людей»… Правда, времена
меняются, и если раньше о творцах издавали монографии, порой
многотомные, сегодня достаточно одного магического слова
«супер»… Слово это – уродец, за ним – ничего, ибо оно для
обозначения превосходной степени пустоты и пошлости, коими
грешит наша супердействительность…
В кратком слове о творчестве художника Батраза Дзиова
постараюсь обойтись почти без прилагательных, тем более
комплиментарных, что значит, никаких…
Рожденный в 1942 г. в селении Саниба Северной Осетии, он в
1970 году закончил Московский полиграфический институт. Батраз
приехал во Владикавказ и в сырой, темной мастерской из крошечных
халуп дореволюционных построек, начал работать…
Не буду перечислять количество персональных и неперсональных
выставок с работами Дзиова в покойном СССР, на гниющем Западе и
в цветущей России… Арифметика ничего не даст. По законам высшей
математики можно извлекать квадратный корень. Оставим в покое
квадрат и бросим взгляд на корни, на первоисточник, на
антологию такого феномена, каким является творческий мир Б.
Дзиоева, который, кстати, любит писать корни деревьев, вырывая
их из тверди и сажая в полотно… Причем делает он это с
мистической силой и проникновением в суть изначального,
родового… Ведь сонм драматических узлов, сопровождающих каждого
из нас по жизни, он развязывает или же затягивает потуже в
облике единоверца и язычника, ученого и простолюдина, может,
поэтому его картины так просты и понятны, и неожиданны,
непредсказуемы в генезисе акта, факта, события, будь это пейзаж,
портрет, незавершенный эскиз или линия…
Темы картин Дзиова разнообразны, как и у всякого художника,
он всеяден, но чувствуется и жесткий отбор; все, что является
объектом его внимания, будь то цветок, спящий аул или обнаженная
женщина, у Дзиова знаково, как параграфы святого писания…
Безупречная техника исполнения почти всех его работ, изощренная
и царски щедрая – это очевидно. Как очевидны масштабность
видения и внимание к детали, порой, из микрокосма – филигранной,
как тончайший узор или светопись финифти…
Уникальна способность Дзиова владеть тектоникой материи, будь
это скалы, река, натюрморт или персонаж эпоса – и во всем этом –
увидеть замысел Создателя!..
Дзиов – человек теплый. Его стога прошиты ливнями и согреты
рунами солнца; подвыпившая компания горцев, возвращающихся домой
в арбе с праздника, заражает жизнелюбием Вакха; кого удивишь
женщиной с гармошкой, но у Дзиова на этом холсте – вся Осетия, и
не только песенная - с ее прошлым, настоящим и будущим. Вся
Осетия и в портретах так называемых простых людей; смешанная,
отцовская и материнская, нежность в теме детства, это не тема, а
плач по чистоте, невинности и наивности уже далеких лет… Жизнь,
повторим истину, прекрасна, но и трагична!.. Мать, сидящая у
дерева в бурю…Одинокая, сухая и тощая фигура старухи,
поднимающейся по тропинке к аулу… Мужчина, бегущий к бездне под
грузом непомерной тяжести корявого ствола, - страшные в своей
безысходности метафоры бытия… Как кровью бинт, они пропитаны
болью и состраданием, но и великой гордостью за Человека,
особенно за тех из нас, кто пытался устоять на крупных поворотах
судьбы не приспособленцем, а, упираясь в собственные ребра,
трудягой, для которого самой дорогой наградой всей прожитой,
проклятой и воспетой жизни является собственная порядочность.
Дзиов – художник современный, в сущностном смысле этого
слова… Он вольно перемещается и во времени, и в пространстве,
очевидно, поэтому его абстракции пахнут корчмой Франса Хальса, а
бытовые вещи, близкие к пресловутому реализму, могут напомнить
прозу Стринберга, кантату Шнитке, ортодоксальные упражнения Дали
или Пикассо… Батраз персонален, как колорист, и, я бы сказал,
кинематографист. В первом случае имеется в виду ощущение цвета
как не формальной, а содержательной части полотна… В конкретике
замысла – камерность и полифоничность цветовой гаммы, ее
амплитуда – от огненно-яркой до неуловимо пастельной – спокойной
и умиротворяющей… Что касается кинематографа, здесь имеется в
виду способность художника видеть мир не только многомерным,
но, что всегда интригует и захватывает дух, - видеть его в
ракурсе! Подобное, хоть кино самый молодой жанр искусств, в
первую очередь, присуще видению лучших киномастеров планеты…
Поэтому так впечатляющ цикл Дзиова на прозу К.Л. Хетагурова
«Охота за турами». Здесь ракурс, трансформируя, высвобождает
огромной мощи внутренний ритм, который наполняет жизнью все
сущее… Поэтому «Охота» в череде других работ Батраза стала
хрестоматийной – и аулом над отвесной бездной пропасти, и
летящим поверх головы затаившегося охотника туром, и берегом
реки в узком каньоне синих скал…
Запоминаются многофигурные композиции Дзиова – они не коллаж,
не мозаика: каждая фигура – типаж и характер; персонифицированы
положение, жест, стойка, походка, состояние… Нет ощущения
скученности и в полотне «Базар»… У Дзиова рынок – не скопище, а
копилка страстей, но с такой точной, сочной и яркой прорисовкой
положений, хочешь – не хочешь, комических; почему-то, глядя на
полотно, не к месту вспоминается марксово «ничто человеческое
мне не чуждо…»
Не чуждо все человеческое и Дзиову, с небольшой оговоркой, -
высок нравственный критерий, основательны, как цоколь сторожевой
башни, принципы его морали… «…Много человеческого!» - возмущался
Ницше, словно сам он – марсианин!.. Может, это «много» и увело
художника от свистящего цинизма нашей жизни, и поэтому женщины
на его холстах могут явиться нам со страниц «Декамерона»
Бокаччо, но не газетки с одноименным названием, прославляющей
секс с усердием маньяка, занимающегося «любовью» двадцать четыре
часа в сутки!.. На холстах Дзиова женщина – чудо, а не вещь.
Прозрачность, эфемерность, зыбкость, моментальность этого чуда –
родниковой чистоты! Женщина-мать у Батраза – уже недосягаема,
как луна для прыгающей к ней лягушки.
Отдельные вещи Дзиова, как фрески, сложенные, слитые воедино
– купол собора, храма, церкви с жизнеутверждающим рассказом о
бытие со дня Первого – это литургия с хоралом и органной мессой;
в определенном смысле, та вершина, к которой, падая, корчась от
боли и радуясь от предвкушения победы, шел и идет незаметный по
жизни и отчетливо читающийся в своих работах Мастер и Человек,
Человек и Мастер!.. Этот симбиоз дает мало прав и взваливает на
плечи гору обязанностей. Поверим, что этот груз не сорвет его
пушинкой с выступа, а поможет взойти на вершину и с ее
неприступной высоты увидеть мир вокруг таким, каким его видит
Батраз Дзиов…